- У евро еще остался статус валюты международной ценности?
- Да, хотя в последнее время возникает очень много угроз для евро. Но оно все еще конкурирует с долларом, поскольку доллар – ничем не лучше. Обе валюты конкурируют, какая скорее обесценится, поскольку и Федеральная резервная система, и Европейский центральный банк ведут одну и ту же инфляционную политику.
Если говорить о том, хуже ли сейчас евро, чем доллар, я бы сказала, что нет. Просто в еврозоне долговые проблемы появились быстрее, чем в США, поскольку США берет кредиты на федеральном уровне, а в еврозоне государства делают это на национальном уровне, поэтому проблемы возникли раньше. Но эти проблемы неизбежно появятся и в США.
На самом деле и Китай, и арабские страны уже размышляют, какой более сильной валютой заменить доллар – обдумывается возможность вернуться или к золотому динару, или привязать свои деньги к золоту. Есть разные мысли, поскольку все понимают, что за долларом или евро ничего нет – только обещания. А исполнить обещание – это значит печатать больше долларов и больше евро, еще больше обесценивая их и уменьшая покупательскую способность, доверие к ним.
- Вернет ли евро свою прежнюю репутацию?
- Думаю, что нет, нет никаких симптомов, указывающих на отказ от инфляционной политики. Посмотрите, что в январе прошлого года сделал Европейский банк – сократил для коммерческих банков размер обязательных резервов с 2% до 1% и выпустил на рынок один триллион евро, а это 12 нулей.
Если вся циркулирующая масса – 7 триллионов, представляете, насколько стало больше бумажных денег? Так ЕЦБ еще брыкается, все еще хочет как-то сохранить монетарную дисциплину, однако ему с трудом это удается. Я не вижу симптомов. Мне кажется, что Германия первой откажется от евро, поскольку она всегда была сторонником сильной марки, она хочет сильного евро, а все остальные страны этого не хотят.
- Но Германия ведь хочет сохранить общую валюту?
- Да, хочет. Конечно, Германия – очень влиятельное государство. Это будет зависеть от результатов выборов в Бундестаг. Если выиграют левые, позиция Германии может измениться.
Многие экономисты пророчили грустный конец евро с самого начала, как только послышались идеи об общей валюте. Так что это только вопрос времени.
- Напомните, кто пророчил?
- Экономисты, особенно представители австрийской школы, поскольку нет основания для того, чтобы такая искусственная валюта работала. Есть давление влиять на нее через инфляцию, а все валюты, которые подвержены инфляции, со временем должны быть чем-то заменены. Не припишешь триллион – 12 нулей, не будешь долларом Зимбабве. Инфляция- это смерть валюты. Вот, доллар Зимбабве с 12 нулями - уже не валюта.
Валюта должна помочь облегчить обмены, а если количество нулей только увеличивается, это ее смерть. Это не значит, что она должна обязательно исчезнуть, но она перестает быть «деньгами». Люди перебегают от нее к другим ценностям: к золоту, бриллиантам, нефти, меди.
- Но евро объединило много стран.
- Советский рубль тоже объединил, но этот союз рухнул. Если посмотреть на историю, все такие монетарные союзы со временем распадаются. Их можно сохранить силой, как рубль или доллар, или как фунт. Если нет общей системы, она рушится. Рубль держался силой.
- Какова вероятность, что еврозона может рухнуть?
- Стопроцентная, только неясно, когда. Это только вопрос времени, я не могу сказать, поскольку плохие вещи могут длиться очень долго – и в течение 50 лет.
Германия бы вышла из еврозоны, и все. Немецкая марка стала бы второй международной валютой.
Надеюсь, что пока мы подготовимся к еврозоне, она сама распадется. В этом году есть большая вероятность этого, поскольку будет обсуждаться новая финансовая перспектива. Договориться относительно нее, сколько какой стране выделить средств из бюджета ЕС, какую помощь, какую структуру. Я думаю, что не договорятся, финансовую перспективу не утвердят, и это станет еще одной причиной, по которой произойдет не интеграция, а разделение. Думаю, когда будут согласовывать финансовую перспективу, тогда это и произойдет. Но это только мои догадки.
- Что изменится, если Греция покинет еврозону?
- Это облегчило бы ситуацию – улучшило бы положение евро. Литва должна быть заинтересована в том, что бы те страны, которые не придерживаются финансовой дисциплины, покинули бы еврозону. Мы привязаны к евро, поскольку надеялись, что это будет стабильной валютой.
Чтобы она была стабильной, в союзе не должно быть недисциплинированных. Сейчас греки хотят взвалить бремя на других. Они очень долго не урезали бюджет. У нас, в Литве, зарплаты сократились на 30-70%. Греция ничего не делала, греки жили, как у Христа за пазухой, - за чужой счет.
- Если еврозона распадется, как это повлияет на Литву?
- Мы должны будем очень серьезно рассмотреть альтернативы. Думаю, уже сейчас Банк Литвы должен подумать об альтернативе, если в еврозоне сильно увеличивается инфляция, и привязать лит к другой валюте. Мы не можем ждать, поскольку сами на себе испытаем все отрицательные последствия. Мы должны следить и вовремя перерезать пуповину, если в еврозоне будет все совсем плохо.
- Советник президента банка SEB Гитанас Науседа утверждает, что в Литве не хватает политической воли ввести евро. Согласны ли Вы с ним?
- Да, в 2007 году именно из-за отсутствия этой политической воли мы не вступили в еврозону. Почему мы не вступили? Несоответствие инфляции на 0,06%. Но не приняли не только поэтому. Не приняли и потому, что недостаточно хорошо проводили реформы.
Хотя, если сравнить с Грецией, в Литве достигнуто намного большего. Ведь тогда несоответствие инфляции возникло из-за роста регулируемых цен: на электроэнергию и транспорт. Если бы власть не позволила поднять эти цены хотя бы в контрольный период, евро бы было, и не было бы паники, когда Кястутис Главяцкас ляпнул, что лит все равно когда-нибудь придется девальвировать.
Но сейчас я думаю, что, наверное, нам повезло, что мы не ввели тогда евро, поскольку в еврозоне еще не вылезли все эти долговые проблемы. Думаю, эстонцы – мы всегда смотрим на их пример – будучи самыми дисциплинированными, сделали ошибку, вступив в клуб таких алкоголиков: абстинент вступил в клуб алкоголиков и должен сейчас платить за вечеринку. Сейчас они должны заплатить в Европейский фонд финансовой стабильности определенные деньги, чтобы оплатить долги южных стран.
- Значит, введение евро в Эстонии принесло ей больше минусов, чем плюсов?
- Нет, она все равно говорит, что больше плюсов, поскольку инвесторы были склонны думать, что не удастся сохранить управление валютой, все равно случится девальвация. Они больше доверяют евро, чем кроне, несмотря на то, что она была привязана к евро. Это главный аргумент эстонцев.
- Так эстонцы все же больше выиграли?
- Конечно, они по-всякому демонстрируют этот выигрыш, но, насколько мне известно, эстонцы специально отложили подписание договоров об инвестировании до введения евро, чтобы продемонстрировать инвестиции, но их общественные финансы в некотором смысле проиграли. Смотрите, они дисциплинированы, придерживаются Мастрихтских критериев, должны платить из своего бюджета в Европейский фонд финансовой стабильности. Зачем, почему? Чтобы сохранить евро? Как я говорю, «битый небитого несет».
- А в случае Литвы было бы больше плюсов или минусов?
- Мне кажется, что сейчас мы в очень удобной ситуации. Мы привязаны к евро, оно очень близко, но все равно еще есть расстояние – если в еврозоне что-то случится, мы легко сможем привязать лит к чему-нибудь другому. Мы уже перевязали лит от доллара к евро. У нас есть опыт, поскольку все прошло гладко.
- К чему тогда привяжем, если и доллар ничем не лучше?
- Я думаю, к золоту. К тому, что выбрали люди, чтобы были деньги. Ведь деньги – это феномен, их создал не человек, не Бог, не власть, это открытие спонтанного действия людей на рынке.
Люди поняли, что есть определенные вещи, которые облегчают обмен, и там было все: соль, зерно, пока золото не было выбрано естественным способом, никто не придумывал закон: «Выбирай золото». Это родилось в процессе обмена – это открытие рынка, а рынок - это экономические обмены среди людей. Обмениваясь, люди открыли, что есть золото.
Я не знаю, что бы они открыли, если бы было позволено эволюционировать дальше, может быть, открыли бы что-нибудь другое, но сейчас я этого сказать не могу.
- Тогда, возможно, изначально нужно было привязывать лит к золоту?
- Нужно было. Мы ввели так называемое currency board-like (с англ. «похожая форма валютного управления»). Даже с ностальгией по межвоенному золотому литу внедрить такое валютное управление было очень трудно, нужно было преодолеть огромное сопротивление, особенно из центрального банка, а привязать к золоту было политически нереально.
- А если освободить лит от евро?
- Начнется инфляция. Центральный банк не устоит перед соблазном напечатать деньги, например, чтобы покрыть дефицит бюджета Фонда социального страхования (Sodrа), выплатить пенсии, долги. Если напечатать национальные деньги, людям, возможно, придется финансировать внутренний дефицит страны. Но иностранные долги не вернешь. Никто не возьмет лит. Но финансирование внутреннего дефицита национальными деньгами было бы большим давлением.
Смотрите, каждый год утверждают дефицит Sodrа, в этом году он достигает 2,4 млрд. литов. Если было бы напечатано столько литов? Был бы аргумент – не нужно было бы брать кредит, сэкономили бы деньги на обслуживание долга.
- Не стало ли постоянное стремление Литвы к евро утопической целью? Едва ли не каждый год в стране прогнозируют разную дату, когда Литва, наконец, сможет вступить в еврозону.
- Хорошо, что мы стремимся. Сам процесс стремления заставляет придерживаться финансовой дисциплины, поскольку, если бы мы не стремились, представляете, какой дефицит бюджета бы в Сейме «загнали»? Само стремление – это хорошо, и думаю, это хорошо, что мы стремимся и не достигаем цели. Мы можем наблюдать, чем закончится эта разруха в еврозоне, как она решит проблемы, поскольку вступать туда сейчас – это то же самое, что трезвеннику идти на вечеринку алкоголиков и оплачивать счета.
- Стремление к евро в Литве является скорее политической или экономической целью?
- Для политиков – политической, для людей – точно экономической, поскольку стремление к евро на самом деле дисциплинирует. Политики смотрят на это политически: в договоре о вступлении в ЕС мы обязались вступить, у них есть политическое обязательство. А для людей это очень хорошо, поскольку это держит власть в узде. Для жителей Литвы, предприятий, участников рынка это точно никакая не политика, а чистая экономика.
- Хватает ли жителям Литвы информации о введении евро?
- О введении, может, и хватает, но о том, что происходит в еврозоне или ЕС, или во всем мире, точно не хватает. Они знают, что лит привязан к евро, люди прекрасно понимают валютное управление, поскольку уже с 1994 года в Литве введена модель валютного управления.
Они дорожат этим и понимают: фиксированный курс – это хорошо. Люди понимают это, но я не думаю, что они хотели бы евро, они боятся роста цен, поскольку во всех странах цены поднялись. Думаю, для жителей удобна ситуация, в которой мы привязали лит к евро, стремимся к нему, но евро нет.
- Сможет ли введение евро гарантировать Литве эффективную интеграцию в хозяйство ЕС, более быстрое развитие экономики?
- Нет, а что оно изменит? Это значит, что мы должны будем платить в стране той же валютой. С иностранными партнерами уже и сейчас рассчитываются в евро. Что облегчит положение инвесторов – им не придется конвертировать евро в литы, чтобы выплатить зарплаты. Экспорт за границей, импорт – за границей, здесь, в Литве основные расходы - это зарплаты. Так что делают инвесторы? Они получают евро, хранят их на счете. Приходит время платить зарплаты, конвертируют евро в литы и выплачивают их. Так что инвесторы сэкономили бы несколько центов, но это не играет значительной роли.
Даже если бы мы не привязали лит к евро, международная торговля все равно идет с использованием общей валюты.
