В Вильнюсе Б.Ходжес участвовал в конференции, организованной для генералитета стран региона, на которой обсуждались война в Украине и реструктуризация НАТО в ответ на российскую угрозу.
В ходе конференции он дал подробное интервью порталу 15min, в котором представил свою оценку дальнейшего хода войны и дал оценку ситуации с безопасностью стран Балтии.
– На ваш взгляд, как будет дальше развиваться война?
– Украина обрела необратимое ускорение. Назад пути нет. Логистическая система России слаба и истощена. Российская мобилизация дала войне лишь пушечное мясо. Пока рано планировать парад победы, но я уверен, что Крым будет освобожден к следующему лету. Украинские силы будут готовы начать этот решающий этап кампании в январе или начале февраля.
Это стало возможным, когда был отбит Херсон. Дальность HIMARS составляет около 90 км, поэтому украинцы уже сейчас могут поражать цели в этой части юга Украины (указывает на территорию к северу от Крыма).
Украинское контрнаступление, начавшееся с сентября, имеет два крыла. Правое крыло было в направлении Херсона. Второе имело начало в Харькове и двигалось вниз. Они сливаются. Так что все дороги ведут в Крым.
В ближайшие два месяца тенденция в этом направлении сохранится. Вероятно, что войска будут находиться здесь (в Херсонской области) какое-то время для обеспечения поддержки и обеспечения движения вот здесь (на востоке Украины).
Крым поддерживается всего двумя линиями логистического сообщения. Одна из них — Керченский мост, который уже поврежден. Британская разведка говорит, что он не будет полностью готов к работе до сентября следующего года. Украинцы станут искать другие возможности атаковать его.
Другая линия коммуникации идет из Ростова. Вскоре она тоже окажется в зоне действия HIMARS. Итак, есть две линии коммуникации — одна уже нарушена, другая будет нарушена. Российскому командованию будет очень сложно поддерживать операции.
Вы задали простой вопрос. Я дал длинный и сложный ответ. В январе они будут готовы начать освобождение Крыма. И я думаю, что к августу оно будет закончено.
– Если бы это произошло, какие изменения это принесло бы Кремлю?
– Сейчас в Кремле и вокруг него действует множество сил. Люди там, даже самые ярые сторонники конфликта, признают, что это была катастрофа для России.
Даже в российских телепередачах люди открыто критикуют происходящее, особенно после падения Херсона. Как сказал историк Тимоти Снайдер, для Кремля плохо проиграть в Украине, но гораздо хуже проиграть в России. Мы начинаем видеть, что трения между Рамзаном Кадыровым, Евгением Пригожиным и другими центрами силы в России выходят на поверхность.
Думаю, что Р. Кадыров и чеченцы видят возможность полностью отделиться или перенять контроль. Е. Пригожин не получает приказов ни от (Валерия) Герасимова, ни от (Сергея) Шойгу. Он самостоятелен и у него большая и растущая военная структура.
Таким образом, на российской стороне нет последовательных, сплоченных боевых сил. Кроме того, список жертв становится все длиннее. Кремль уже не может скрывать от населения, сколько тысяч человек погибло.
Состояние российской экономики ужасно, и оно будет только ухудшаться. Им приходится завозить зимнее военное снаряжение, зимнее обмундирование из Северной Кореи. Насколько все плохо с экономикой, если им приходится это делать? Так что же произойдет? Я не знаю.
Я бы никогда не стал выступать за смену режима. Кто бы ни пришел после Владимира Путина, нет никаких гарантий, что Западу станет лучше. Но я думаю, что мы должны быть готовы к возможному распаду Российской Федерации в случае определенных изменений в Кремле.
– Вы упомянули о разобщенности российских войск. Может ли назначение генерала Сергея Суровикина это изменить? Видите ли вы какие-то признаки большей последовательности в командовании российской армией или оно так же плохо, как было до его назначения?
– Отличный вопрос. Он (С. Суровикин) внес определенную организацию, которая была необходима, определенное единство.
Кроме того, он кажется мне умным командиром. Но он жесток и несет ответственность за гибель тысяч невинных украинцев. Так что давайте не будем упускать из виду тот факт, что он военный преступник.
Например, решение уйти из Херсона имело смысл с военной точки зрения. У него были полномочия или возможность убедить Кремль разрешить это сделать, хотя и с опозданием на несколько недель.
Это было показано по телевидению, как в театре, когда С. Суровикин докладывает министру обороны на всеобщее обозрение: «Мы не можем здесь пополнить свои силы. Мы должны их отвести.» И С. Шойгу говорит: «Да, отводите их».
Почему что-то подобное нужно было показывать по телевидению? Это, конечно, было сделано, чтобы оградить В. Путина, отделить его от неудачи, хотя это и была его неудача. Таким образом С. Суровикин становится виновником. Он находится в положении, когда он может принять критику и не быть уволенным. Все это было заранее срежиссировано. Он понимает: «Хорошо, я беру на себя вину, но мы должны оттуда уйти. В противном случае нас ждет гораздо более серьезная беда».
Это говорит мне о том, что он понимает операции и способен выжить, чтобы сделать это. Но проблемы российской армии настолько глубоко укоренены, что он не сможет решить их за шесть месяцев.
– Если посмотреть дальше от линии фронта, то в последние недели украинцы страдали от постоянных обстрелов, повреждена половина энергетической инфраструктуры, десятки миллионов украинцев остались без электричества. Как должен реагировать Запад? Что сейчас можно сделать для усиления противовоздушной обороны?
– Россияне разрушают инфраструктуру электросетей, чтобы миллионы украинцев уехали в Европу, а все украинские города зимой стали необитаемыми. Они хотят, чтобы эти люди, оставшиеся без воды, без тепла, стали переезжать в западноевропейские страны, а это оказывало бы давление на столицы этих стран, чтобы они, в свою очередь, оказывали давление на Киев: «ну же, надо это прекратить».
Россиянам остается только убивать невинных людей, уничтожать гражданскую инфраструктуру и надеяться, что мы все потеряем желание продолжать их поддерживать. Что мы в этой связи делаем? Три или четыре вещи.
– На выходных украинская военная разведка заявила, что Россия может планировать теракты, один из которых может произойти на атомной электростанции в Островце, расположенной недалеко от Вильнюса, у самой границы с Литвой, чтобы вынудить Беларусь вступить в войну. Должны ли мы относиться к этому серьезно?
– Да, я бы отнесся к этому со всей серьезностью. Но мне кажется, что это очень маловероятно.
Если бы на АЭС в Островце произошел саботаж, это затронуло бы не только Литву, но и Беларусь, а возможно, и Россию. Чернобыльская авария коснулась людей далеко от Чернобыля. Таким образом, масштабный инцидент маловероятен.
Но россияне говорили о «грязной бомбе», о Запорожье. Они пытались внушить людям страх, что, о боже, они могут это сделать. Все это делается для того, чтобы вывести нас из равновесия и заставить правительства прекратить борьбу.
Да, я отношусь к этому серьезно. Это кажется маловероятным.
И с какой целью? Я имею в виду, зачем они стали бы это делать? Каковы были бы их ожидания? Мне это непонятно.
Но это тот момент, где могли бы вмешаться международное сообщество, Европейский союз или Международное агентство по атомной энергии, чтобы туда отправились инспекторы, примерно как те, которые ездили в Запорожье. И в случае отказа Беларуси это разрешить есть другие способы оказать давление на страны и ярко осветить подобные вещи, чтобы этого не произошло.
Полное интервью на литовском языке читайте здесь.
