А если поторопиться в это время – всё. В эксклюзивном интервью порталу 15min Р.Армайтис рассказывает о своём фронтовом опыте и последствиях, о которых избегают говорить.
– Может быть, расскажете, как вы оказались на украинском фронте и чем занимались?
– Когда началась война, у меня уже заранее был настрой, что нужно ехать и помогать украинцам. Я вполне мог себе представить, что, скажем там, будет большой дефицит специалистов в моей области, потому что война идет уже давно и, как обычно, лучшие всегда гибнут первыми.
Нужно было только узнать, куда идти, какие условия меня ждут и к какой группе присоединиться, ведь иностранцы могут служить только в Иностранном легионе, а есть отдельные группы – американцы, мексиканцы, белорусы, молдаване, грузины и так далее. Решил, что пойду в Белорусский батальон, то есть в белорусский полк, тогда он ещё был батальон. Когда я приехал, я сначала был инструктором.
– Какая у вас специализация?
– Я техники по бомбам или, проще говоря, сапёр, проработал в Aras 20 лет именно по этой специальности.
Когда я пришёл в учебный центр, у нас не было никаких учебных материалов, почти все мои занятия были посвящены показу того, как это выглядит через проектор. Это все равно, что показать: ух ты, какая классная машинка, как хорошо стреляет. Но не было никаких материалов, чтобы показать, как это выглядит.
– То есть в самом начале вы были инструктором, обучали солдат?
– Да. Там проходят примерно месячный-двухмесячный подготовительный курс: как обращаться с оружием, как выполнять команды, эвакуация, тактическая медицина и так далее. Это базовые вещи.
Оказавшись на передовой, они тоже могут столкнуться со всевозможными минами, ловушками, растяжками. Я учил, как их обнаруживать, как их находить. Это входило в базовый курс. Но когда у тебя нет материалов, что ты можешь объяснить, показать?
Еще другой аспект – если ты не был на фронте, то ты толком не знаешь ситуации, с чем на самом деле сталкиваются эти солдаты. Я просто понял, что ничего нигде не получу, понял, что нужно самому идти на фронт и возвращаться оттуда. Вот как это вышло. Я ушёл на фронт и почти не вылезал оттуда.
Если, скажем, после командировки дают отгул, то я иду в учебный центр, работаю с молодёжью. Примерно так: фронт, молодёжь, фронт, молодёжь.
– Вашу работу можно разделить на две части: одна часть – в качестве инструктора вы учите новобранцев, которых отправят на фронт, распознавать мины и обращаться со взрывчаткой, а другая часть – вы идёте на фронт. Что вы там делаете?
– Там мы в основном занимаемся разработкой путей и дорог для разведки. Другими словами, есть несколько направлений, где будет работать наша часть. Начинается развёртывание и усиление сил.
Сначала приезжает разведка, потом лёгкая артиллерия, пулемётчики и все остальное. Им нужно подготовить места, где они будут находиться, проверить ямы, где они будут окапываться и выставить позиции, чтобы не было заминировано. Затем необходимо проверить все дороги, по которым необходимо проехать.
Разведке, когда она готовится к выходу, тоже нужно «прокладывать» тропы. Когда мы были в Гуляйполе (недавно освобождённый город на юге Украины, в Запорожской области, — прим. ред.), куда не ступишь, везде все заминировано. Мы работали по 5, 8, 9 часов в день в течение трёх недель, разминируя тропинки, дороги и тому подобное.
Когда мы прибываем на фронт, наша основная задача — подготовиться к штурму. Мы всё готовим, но в самом штурме не участвуем, наша работа до этого.
В основном, когда идёт штурм, мы в резерве или присоединяемся к эвакуационной группе, если есть раненые, помогаем им.
– А как проходит это разминирование, инженерная разведка, скажем так?
– Заранее планируется, какие дороги будут проверяться, обговаривается, сколько времени и сил потребуется, ведь есть заранее оговорённое время, какое расстояние нужно проверить. Опять же, это время ориентировочное, все зависит от загрязнённости местности. Если тот район был сильно обстрелян, там будет много осколков, гильз и всякого хлама. Например, километр можно пройти за 4 часа, а может и за 9 часов не пройдёшь.
Группа распределяется, каждый получает задание. Мы сапёры в одиночку не ходим, всегда есть группа прикрытия, разведка, наши уши и глаза. Когда вы работаете на дороге или идёте по тропинке, вы концентрируетесь на своей работе, вы не видите, что происходит вокруг вас. Уши и глаза нужны, потому что может быть какая-то засада, могут быть беспилотники. Если вас заметили дроны, ожидайте, что через 10-15 минут они полетят к вам, будет обстрел.
В зависимости от расстояния до российских позиций они могут вести огонь из миномётов, систем «Град», кассетными бомбами.
Если миномётчики прибывают первыми, они сразу роют окопы, а когда их позиции начинают обстреливать, уходят в окопы.
И спрятаться нам негде, разве что в придорожной канаве залечь.
Если вы пропустили дрон, не услышали, или те, кто его должен был услышать, не услышали, или он был очень высоко, и началась стрельба, то единственное место, где вы можете спрятаться, это придорожные кюветы. Если вы его слышите, вы можете осторожно удалиться небольшими группами с места, где вас могли заметить дроны, в более безопасное место, в глушь или в лес.
– Какие инструменты вы используете для поиска, и что вы ищете? С чем сталкиваетесь, что вы находите?
– Чаще всего мы работаем с противотанковыми минами. Противотанковые мины можно использовать по-разному, с ловушками и так далее. Если это расчистка путей или проверка подлесья, то там чаще растяжки, то есть мины типа ОЗМ 72 (осколочная заградительная мина, «лягушка» – ред.), типа МОН (противопехотная осколочная мина – ред.), могут быть так называемые груши, когда гранаты вешают на ветку, вместо кольца в них вставляется игла и крючок на леске цепляется за ветку. Если идти с экипировкой, то его можно и не увидеть, заденешь крючок, он падает и тут же взрывается.
Я бы не сказал, что там что-то очень сложное. Что усложняет задачу, так это то, что вы работаете в зоне, где по вам могут очень быстро и очень сильно стрелять.
Во время работы в Литве были очень сложные методы минирования, но здесь никто не стрелял, было время, приезжаешь, собираешь информацию, принимаешь какое-то решение, что будешь делать. Там на это времени нет, там все просто, но могут очень быстро начать стрелять.
А спешить нельзя. Те, кто спешат, я называю их гончими, быстро погибают. Если будешь торопиться, то наткнёшься на кого-нибудь, или дроны тебя заметят и расстреляют, а если не тебя, то людей рядом. Война не любит скорости, война не любит лжи, война не любит очень смелых и трусов.
– Вы упомянули мины-ловушки. Можете ли вы рассказать мне больше об этом?
– Бывает, скажем, оставляют какие-то вещи. Могут оставить автомат. Берёшь в руки автомат, а под ним будет граната или растяжка какая-нибудь сделана. Смотришь вроде все нормально, начинаешь поднимать, а там может быть подключена мина направленного действия, или ОЗМ – так называемая подпрыгивающая мина («лягушка»), но обычно подкладывают гранаты.
Лесные тропинки сильно заросли травой и нужно быть очень осторожным. Делая каждый шаг, нужно проверять, вилкой или ножом, куда ставишь ногу. Металлоискателем не везде можно работать – если трава большая, если много веток, он будет мешать. Потом проверяешь наощупь – веточкой или ножом, есть ли там что-нибудь, потому что ты можешь не увидеть растяжку.
Если все в порядке, делаете шаг. Это темп, в котором вы проверяете тропы. Вы можете пройти около 200 метров в день, максимум 500, в зависимости от местности, загрязнения и насколько заросло травой.
Если это дорога, то в день можно пройти максимум 1,5-2 километра. Когда украинский сапёр говорит мне, что проверял дорогу, я спрашиваю, сколько времени ему понадобилось, чтобы преодолеть километр.
Если они отвечают, что прошёл час, я говорю: «Ты самоубийца, ты ничего не проверял, ты себя обманываешь...» Я продолжаю спрашивать: «Ты проехал по дороге, которую ты проверял?» Он спрашивает: „А это обязательно?“ Я говорю, если ты проверял, то как же ты гарантируешь, что те, что сзади тебя, не взорвутся? Каждую проверенную дорогу мы проезжаем на машине и только тогда говорим, что дорога чистая.
Случается, что на дорогах мины ставят глубже, сверху на них кладут отпиленный кусок дерева. Когда едешь с миноискателем, то его не видишь, потому что он расположен глубже, а когда едешь на машине, давление больше и происходит взрыв.
Иногда украинцы проезжают с тралом, проверяют дорогу, если подозревают, что она заминирована.
Это создает ловушку, когда противотанковые мины соединяются друг с другом с помощью детонирующего шнура. Первый взрывается, передаёт взрыв второму, и происходит взрыв под самим тралом.
Иногда встречается сконструированная ловушка. Делается растяжка или какая-то другая ловушка, которую хорошо видно. Вроде все, нашёл, выбираешь безопасное место откуда можно работать. Но они предусмотрели место, где ты будешь работать, и как только ты начинаешь работать, ты делаешь какую-то ошибку, и место, которое ты выбрал в качестве безопасного, взрывается. Каждая вещь должна быть проверена очень тщательно.
– Часто гибнут сапёры?
– Все зависит от того, как они работают. Наша группа работает уже четыре месяца, и ни одного ранения не произошло.
Когда мы приехали на работу в Гуляйполе, на второй-третий день на дорогу вышли украинские сапёры и были ранены, но легко. Там была граната, они прозевали гранату. Две недели спустя они вернулись вылеченными, снова на тропу и снова ранены. Это показывает качество их работы, которую они выполняют, что они бегут, по этой причине я называю их гончими.
Если ты будешь гончей, рано или поздно ты взорвёшься. Ущерб также зависят от того, как вы работаете. Если вы спешите, если вы работаете небрежно, вы что-то упустите.
– Какие три домашних задания вы бы дали Литве – из увиденного и пережитого?
– Уделять больше внимания ополченцам, может быть, Союзу стрелков. Эти люди могут обеспечить территориальную оборону. Армия есть армия, но части территориальной обороны там играют очень сильную роль, но они очень плохо подготовлены. Куда бы мы ни пошли, они просят нас помочь объяснить тактическую медицину, как оказать первую помощь, хотя мы и сапёры...
Больше времени нужно уделить тем нашим частям, которые первыми будут выполнять оборонительные задачи или проверочную работу на месте. Потому что там, чтобы попасть на фронт, нужно пройти много блокпостов, это очень сложная система.
Следует обучать, как это делается, чтобы было безопасно, чтобы не допустить проникновения диверсионной группы на территорию. Это очень трудная работа. Я говорю, пока не поедешь, не поймёшь, что это такое, как это надо делать.
