"Джонни, сделай монтаж!"
Глава фонда Малль Хеллам открыла встречу упоминанием о том, что русский Delfi как-то задал очередному российскому гостю вопрос, почему он приехал сюда по приглашению этой русофобской организации. «Мы не считаем себя русофобами. И наши гости так не считают. Но мы даем голос тем, кому не дали голоса в России», - сказала она, попытавшись задать верную тональность.
Вслед за тем очень умный вопрос о том, на кого ориентируется Россия – на Азию или Европу, задал Евгений Криштафович. На очень умный вопрос именитый гость ответил пародией на Горбачева, имитацией одесско-еврейского говора и эмоциональным заявлением: «Я в России забыл, когда на такие темы полемизировал, а Вы мне в Таллине предлагаете!», - пишет DzD.
«Азиатское направление» было отринуто категорически: «Даже в проявлениях русского вандализма я не могу найти ничего азиатского», - констатировал Парфенов. Зато куда большего его внимания удостоилась «советскость» современной России.
Конец 1980-х – начало 1990-х Парфенов обозначил как недолгий период стыда за советское прошлое и знакового фильма Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли». В начале 90-х, по его словам, понимание того, что советское уходит, было очень сильным, потому и возникали проекты вроде «Старых песен о главном» или «Намедни» - как инвентаризация советских феноменов, с которыми Россия переходила в постсоветский период.
Однако уже в середине 90-х выяснилось, что советское прошлое никуда не ушло, а осталось как матрица, поскольку невозможно выкинуть 70 лет истории и смонтировать историческую хронику таким образом, чтобы 1990-й непосредственно примыкал к 1917-му. «Мы живем в эпоху Ренессанса советской античности. Россияне все делают по-советски: служат в армии, грозят загранице, болеют за сборные», - заметил Парфенов.
Надо сказать, если бы гость доводил свои мысли до конца, положение могло бы возникнуть щекотливое. Так, он прошелся по всеобщему стремлению выдать куцую историю за богатую традицию, приведя в качестве примера кондитерскую фабрику «Большевик», официальная история которой гласит, что она была основана в 1855 году. Пока публика представляла себя большевиков в середине XIX века, можно было задуматься не только о прерванности исторической традиции и о Тартуском университете, будто бы основанном в 1632 году, но, например, и о проблеме правопреемственности некоторых республик (и конструировании истории с помощью грубого монтажа). Эта мысль Парфенова осталась недосказанной, и ее почему-то никто из присутствующих не захотел развивать.
Все Страны Балтии выбрали себе президентами эмигрантов, так как они выросли в не загаженном совком мире
«Все Страны Балтии выбрали себе президентами эмигрантов, так как они выросли в не загаженном совком мире», - заметил Парфенов. Оно и понятно: советская действительность противопоставлена национальному мифу, а без него (и важно, что это определение прозвучало, хотя никто с приглашающей стороны не захотел этого подчеркнуть), по словам Парфенова, ни одна страна не живет. В то же время 70 лет, по мысли оратора, - это слишком большой срок, чтобы помнить, как было до СССР, и механически избавиться от советскости. Надо полагать, это справедливо не только по отношению к России.
Социальное похмелье в России уже наступило
Не могли обойти вниманием и нынешние российские брожения. По словам Парфенова, казалось, что социальное похмелье наступит только после падения цены на нефть, как это уже произошло в 1986-м. Однако все изменилось в 2011 году и, по его мнению, будет меняться дальше. «Это не настроение, а состояние», - констатировал гость, добавив, что накопилась критическая масса тех людей, которым мало доступности валюты и заграницы, которым дорога возможность делать карьеру, заниматься самореализацией, жить в открытом мире - а для этого необходима смена власти в России.
Эту же мысль Парфенов развил, отвечая на вопрос Игоря Калакаускаса о том, чего не хватает Кремлю и оппозиции, чтобы наладить диалог с народом. «Это идет не путем переговоров, оно подчиняется другой логике – накапливаются какие-то цивилизационные перемены. Все происходит по неписаным законам», - заметил журналист, уточнив, что на этот раз триггером социального недовольства стала комичная рокировка тандема 24 сентября. Главную причину внутреннего недовольства в стране он сформулировал по-народному лапидарно: «А надоел. Чё эта все он да он? Опять его показывают».
А надоел. Чё эта все он да он? Опять его показывают
Тема заметно воодушевила присутствующих. Из зала прозвучал возмущенный вопрос: как могут оппозиционеры договариваться с властью, которую они же признают нелегитимной. «Договариваться все равно придется. Избави нас, боже, не договариваться. Это уже было и ни к чему хорошему не привело, - ответил Парфенов. – Что нужна новая легитимность - несомненно . Но как вы себе это представляете: власть встанет, соберет чемоданчик, выйдет и будет ждать того, кто легитимен?»
Парфенов припомнил шутку времен тандема, согласно которой существует две России – одна с айфоном, вторая – с шансоном, причем у них разные президенты. «Россия с айфоном не хочет брать в руки власть, но она найдет себе лидера – скорее всего, не из нынешней обоймы оппозиции», - предположил гость, продолжая, впрочем, честно уходить от конкретных прогнозов.
«Перемены будут. Это будет небыстро, трудно, но альтернативы этому быть не может», - выразил он свою убежденность. Неизбежно, по его мнению, и последующее сближение России с Западом – и по весьма простой причине. «Как только у русского появляется 70 000 рублей в месяц, он инстинктивно гребет на Запад. В смысле потакания своим прихотям русские еще более индивидуалисты, чем европейцы. Никакой особой идеи, никакой соборности я среди горожан не наблюдаю», - заявил Парфенов.
Возможно, только в этот момент присутствующие поняли, к чему получасом ранее был показан фрагмент из нового фильма Парфенова «Глаз Божий», где в главной роли снялись Петр Налич и Владимир Познер. По признанию автора, этим фильмом, из которого был показан эпизод, где московский коллекционер Сергей Щукин покупает полотна начинающего Пикассо, он хотел напомнить о русской европейскости. «Вот вы бы спросили Щукина, европеец он или нет?» - поинтересовался Парфенов.
Надо сказать, стремление гостя говорить о культуре и установка хозяев на острополитическую дискуссию вызывали ощущение совершенного диссонанса. С одной стороны, существует сложившийся формат встреч с гостями «Открытой Эстонии», с другой – бывают неудобные гости, требующие гибкости и хорошей реакции от организаторов. И когда гость несколько раз повторил, что предсказывать политическое будущее России он не берется, к оппозиции себя не причисляет и в европейскости своей страны не сомневается, странно было выводить его на те рельсы, с которых он все время пытался съехать – чтобы поговорить о прекрасной полиграфии своих новых книжек, качестве съемки своего последнего фильма или о том, что его представления о Владимире Познере связаны, в первую очередь, с хорошей трапезой, к коей оба имеют очевидную склонность.
Явный посыл Парфенова «я буду говорить о том, о чем мне хочется говорить» контрастировал с организаторским «мы будем говорить о своем, потому что больше ни о чем говорить не можем». И последний вопрос Криштафовича (которого гость по ходу дела успел ненароком обозвать «живой подставкой») логически не вытекал из всего сказанного ранее. «Что Вы хотели бы сказать тем, кто у нас голосует за Путина?» - попытался вырулить Криштафович на нужную тему. Но если, к примеру, с Новодворской подобные провокации прокатывали на ура, то на этот раз гость явно был «не в контексте», и тема «должного» развития не получила. «Это удобно голосовать за Путина, проживая в Евросоюзе. Но я не понимаю, из чего исходят эти люди. Мне нечего сказать».
И оба инстинктивно погребли в разные стороны.
